Быть человеком весьма проблематично. (с)
Матоба Сейджи. Наследника в семье Матоба выбирают так: за чьим глазом аякаши погонится, тот им и станет. У Сейджи был старший брат и две младшие сестры... Атмосфера конкуренции и тайного страха, A!
-
-
20.03.2013 в 19:51Возможно с атмосферой у меня не очень получилось, зато ангст вроде удался. Все тапки приму покорно.
И да простит меня заказчик, но тут полное АU.
Я всегда старался быть таким, какой я есть на самом деле. Я не хотел того что неизбежно ждало меня впереди. Как тот кот, который всю жизнь подчинял свой примус, но в итоге был побит камнями. Традиции моей семьи продиктованы не праздной беспечностью, а необходимостью. Когда глава рода умирает, то клан вынужден признать нового господина и тут уж не будет поблажек даже ребенку. Все мы подчиняемся своей судьбе. Видят боги, я не хотел бы такой судьбы, не себе и не своим врагам и уж тем более своим родным.
Отец умирал тяжело, тяжело и долго. В последний день его жизни Нас как его детей поставили в четыре угла квадрата. Справа от меня был Юки, самый старший из нас ему тогда едва исполнилось 18, слева стояла Тора, ей было всего девять, и она тряслась как осиновый листочек. Из всех нас мне было ее жаль, у нее не было времени даже на нормальное детство, хотя и не сказать, что детство в нашем клане самое нормальное. Той же Митзу больше повезло, но я ее уже не видел из-за леса. Все мы ждали только одного, когда умрет наш отец. Тогда начнется гонка за жизнь, к слову не повезет больше всех только одному, остальным надо будет просто постараться выжить. Это должно было стать самым главным событием в нашей жизни.
Я часто спрашивал себя, хотелось бы мне занять место отца? Несомненно. Но вот только стоя сейчас в лесу мне было не по себе. С каждой минутой ожидания страх все крепче обнимал меня своими руками. Я знал что Юки, мой старший брат ненамного, но все же слабее меня. Митзу ничего особенного собой не представляет, но по духу она истинная дочь своего отца. Она не остановится там, где я или Юки задумаемся и это пугало куда больше предстоящего. Лишь одно я знал точно: Тора была куда сильнее меня, а значит и Юки, и Митзу не представляли для нее конкуренции. Мы были довольно дружной семьей, но нам не убежать от своего родства и тем более от обязанностей, которое это родство на нас накладывало.
Удар гонга прозвучал неожиданно. Хотя понимание, что отца не стало, не было для меня чем то шокирующем, думаю, для меня он умер в тот момент, когда начали готовить ритуал. Сейчас у нас есть лишь две минуты на то чтобы убежать как можно дальше от центра квадрата, в углах которого мы стояли. По правилам каждый должен бежать в свою сторону, а видящие должны зафиксировать за кем погонится аякаши, но этого мало и будущий глава должен доказать что он не только лакомый кусочек. Доказательством своей силы должна послужить печать, наложенная на духа.
Что бы ни нарушать правил я отбежал на метров пять, боясь, что отбежав на большее расстояние, попросту не успею нагнать Тору. Я видел, как это ужасное существо погналось за моей младшей сестрёнкой. Весь этот фарс с ритуалом сейчас мне напоминал спланированное убийство девятилетнего ребенка...
Зимний воздух колючками врывается в легкие и снег, который так и не переставал сыпать, ограничивал видимость. Я боялся опоздать, Тору припустила с самого удара гонга словно лисица, укушенная за хвост.
Я бежал по следам, и когда белизну снега подпортили красные пятна... я... я думал что моя голова лопнет от мыслей и видений всего того что могло произойти. Ноги стали ватными и мне казалось, что я еле переставляю ноги…
- Из нас всех, пожалуйста, пусть Тора выживет. Это наше солнце, наш свет... прошу!
Видно мои молитвы не были услышаны. На поляне лежала Тора, ее правая нога была расположена, под каким-то неестественным углом, а эта тварь была готова наброситься на маленькую девочку!
Я же катастрофически не успевал. Но к счастью перед аякаши встала Митзу. Было видно как ей страшно, но она упрямо пыталась атаковать духа. Заклятье печати составлено верно, но силы Митзуки не хватало на то что бы хотя бы обездвижить глотнувшего человеческой крови аякаши.
— Отдай. Отдай...
его скрипучий голос, самый ужасный голос на свете навсегда отпечатался в моей памяти.
Я кинулся на помощь, но аякаши видно почуял меня раньше, потому как его следующий удар как раз пришелся по мне. Кажется, я ненадолго отключился...
Все что происходило дальше, запомнилось мне лишь урывками, словно я снова просматривал старую пленку на проекторе отца.
Крик Юки отрезвил меня. Я видел, как умирал мой старший брат. Я видел безвольное тело Митзуки, которое так неестественно смотрелось в алой луже на когда то белом снегу. Я видел тот ужас, что засел в глазах моей младшей сестренки.
Я не понял, как я сделал то, что сделал. Но у меня получилось создать достаточно мощную печать, что бы обездвижить духа. Это дало нам время. Во мне словно проснулся, кто то другой только благодаря ему я не попытался бежать.
— Тигренок... Эй, Тигренок посмотри на меня.
Я присел на корточки перед Тору, казалось, что от шока девочка не чувствовала боли и кажется даже не замечала меня. Я постарался закрыть собой замершего аякаши. Поворачиваться к нему спиной было опасно, но без силы Тору мне было не справиться.
— Родная, давай споем песенку, помнишь, которую Юки и я придумали для тебя?
Тору было сложно запомнить слова заклятья, и потому мы нашли выход, переделав слова печати под детскую песенку.
Тору всхлипнула, из её карих глаз текли слезы.
— Б... Бра... тик, мне ст... страшно.
Руки Тору показались мне ледяными, я пытался греть их своим дыханием и успокаивать сестренку.
— Я знаю родная, помнишь слова?
Поистине Тору храбрый ребенок, не зря мама назвала ее тигренком. Сквозь слезы Тору запела, мне же оставалось вплести свою силу в печать и приготовить сосуд.
— Молодец, Тигренок, не останавливайся, закрой глаза и продолжай петь, а я проверю как там Юки и Митзу.
Мне нужно было место, куда я мог бы запереть духа. На этот случай у нас у каждого было по бутыльку, только вот мой разбился, а у Тору его не оказалось. Возможно, она обронила его, когда убегала. Подходить к Юки было больно. Каждый шаг, словно удар ножом в сердце. Мне тяжело было смотреть на запрокинутую шею брата. Крови почти не было и потому мой выбор пал на него. Боюсь, что если придется идти к Митзу, меня накроет паника. Но пузырек поблескивал в снегу возле тела брата и не успел я подумать, что мне повезло, как дух сорвался с места пытаясь дотянуться до Тору.
Сестренка продолжала петь с закрытыми глазами и не видела, как когтистая лапа тянется к ней. Я рванул обратно, на ходу кидая пузырек, наполненный собственной кровью, для того чтобы закрепить окрепшего духа внутри. Печать была завершена, но мне не хватило пары секунд на то, что бы надеть повязку на глаз Тигренка... Когтями аякаши успел забрать свою добычу, но тут же выронил ее из-за моего удара.
Навсегда. Навсегда я запомнил непонимание и испуг в глазах сестренки, которая успела открыть их и ее последние слова... Слова печати, что она допела. А после и ее крик боли, который смешался с моим криком отчаянья.
И после, когда я убивал брата отца, за то, что он не помог нам тогда, за то, что позволил. За то, что ОН продал нас за мнимую возможность заполучить власть. Я слышал ее крик. Только тогда я плакал за всех нас и меня никто не посмел осудить. Я был в своем праве. В праве главы клана Матоба.